Симонов стопроцентный мизантроп, не знающий милосердия. При этом обожает власть.
Да, он может выживать при дневном освещении, но в "Блэйде" мы все видели, как они это делают. И точно, на лице Симонова грим: белила от пробора до шеи, ярко подкрашенные глаза, брови и губы.
Симонова непреодолимо влечёт к женщине с голубой кровью - княгине Турхановой. Жажда его неутолима. Неизвестно, какие кренделя выделывает Турханова в часы досуга в обществе своего сексуального эксплуататора Симонова, но чем бы она его не развлекала, он снова и снова подбегает к ней с воплем "Княгиня, ты - моя!".
Симонова истребляет капитан Лазовский, и мы воочию наблюдаем скрюченное тело погибшего. Но нет смерти упырю, и вот Симонов снова жив и активен. Правда, слеп. Но слепота не мешает ему заминировать мост, дабы нагадить политическим оппонентам. То есть, наблюдаются способность к воскрешению и таланты летучей мыши.
Ясное дело, Симонов - типичный вампир. Маскирующийся под обычного злодея, но бесповоротно демаскированный масштабом политических амбиций.
Так что, хотя вампиров кинематографа 1910-1930-х годов обычно помещают куда-то в область эротических фантазмов, подлинные факты эпохи позволяют утверждать, что зрители конца 1920-х прозревали в вампирах властелинов политического олимпа, а в падающих с клыков каплях крови - вертикаль власти, пролегающую от вампиров к людям.
Да, он может выживать при дневном освещении, но в "Блэйде" мы все видели, как они это делают. И точно, на лице Симонова грим: белила от пробора до шеи, ярко подкрашенные глаза, брови и губы.
Симонова непреодолимо влечёт к женщине с голубой кровью - княгине Турхановой. Жажда его неутолима. Неизвестно, какие кренделя выделывает Турханова в часы досуга в обществе своего сексуального эксплуататора Симонова, но чем бы она его не развлекала, он снова и снова подбегает к ней с воплем "Княгиня, ты - моя!".
Симонова истребляет капитан Лазовский, и мы воочию наблюдаем скрюченное тело погибшего. Но нет смерти упырю, и вот Симонов снова жив и активен. Правда, слеп. Но слепота не мешает ему заминировать мост, дабы нагадить политическим оппонентам. То есть, наблюдаются способность к воскрешению и таланты летучей мыши.
Ясное дело, Симонов - типичный вампир. Маскирующийся под обычного злодея, но бесповоротно демаскированный масштабом политических амбиций.
Так что, хотя вампиров кинематографа 1910-1930-х годов обычно помещают куда-то в область эротических фантазмов, подлинные факты эпохи позволяют утверждать, что зрители конца 1920-х прозревали в вампирах властелинов политического олимпа, а в падающих с клыков каплях крови - вертикаль власти, пролегающую от вампиров к людям.
