"Плоть и кровь" встречает "Черную стрелу", или Как я смотрела советский сексплотейшен

Последняя реликвия (Таллинфильм, 1969, реж. Григорий Кроманов) - Ну что ж, - сказал король Пелинор, - даю вам слово, что она не испытает от меня насилия, как есть я истинный рыцарь. (с) Томас Мэлори, "Смерть Артура", кн.3, глава 12 Если "Последнюю реликвию" и упоминают в Интернете, то как бойкий фильм плаща и шпаги, робингудовского толка, с отличными песнями-балладами. И не врут. Песни для русскоязычной версии исполнил не кто-нибудь, а сам лично Георг Отс , а дополнительную бойкость сюжету придают интриги католического прохиндея в исполнении аж Ролана Быкова. Уже этого достаточно, чтобы фильм попал в анналы. Но всё же "Последняя реликвия" прославилась совсем другим. А именно, первой НАСТОЛЬКО подробной сценой попытки группового изнасилования, показанной на советских экранах. Кто бы мог подумать, что именно эстонцы окажутся такими живчиками и запустят этим тортом в рожу официоза. И даже заглавная песня фильма "Беги, дитя!" - в том числе и о нём, родимом. О том, какого рода любовью и симпатией одаряет социум новичка, и как отдельно взятому человеку избежать сеанса коллективной общественной любви. Итак, передо мной внезапно открылась первая реликвия того, чего в СССР как бы не было. Реликвия гнусного мерзкого секса ради секса, ага. Полный вполне человеческих интонаций фильм о бесшабашных приключениях ради Великой, Всепобеждающей, Естественной, Здоровой и Щедрой Любви-на-Лоне-Матушки-Природы, позволяющей крепким организмам терпимо относиться к паре-тройке (удавшихся?!) попыток изнасилования со стороны третьих лиц, каковая терпимость была бы совершенно неуместна в ином, более рафинированном контексте. На уровне фабулы, это лишённая всяких тормозов фантазия о случаях массовых нападений одичавших самцов на женское поголовье Лифляндии. Такая плотность количества изнасилований на единицу времени возможна только в военной трагедии, ну или в сексплотейшене. О трагедии речь вообще не шла. Нападение мужских стай на перепуганных горожанок снималось панорамно, камера двигалась справа налево по своим делам в поисках главных героев. Не имея иных средств закрепить в вечности своё трёхсекундное пребывание на экране, актёры микроэпизодов щекотали актрис для достижения максимальной выразительности конвульсий. Ну вот, пожалуйста. Камера панорамирует вокруг оргии у военных. Да, визуально это было порой смешно. Но в содержательном отношении очень страшно. Женщин всегда жалко. Однако нечто куда более серьёзное, чем изнасилование мирных гражданок щекоткой, заставило меня сурово поджать губы. Подсчитывая баб, визжащих из всех углов не покрасневшего экрана, супила брови и мысленно пеняла создателям «Последней реликвии» на идейную незрелость и скудость эротических фантазий. Если вы не видели этот фильм, то представьте себе, как можно насытить эротикой жанровое советское кино. Имея маяком, разумеется, задачу замаскировать любое непотребство под псевдоисторическую фантазию на тему единства и борьбы классовых противоположностей. Отнюдь не море возможностей, если помнить о высоком предназначении любых телодвижений организованных трудящихся масс! Там рыцари с гульфиками наперевес должны гоняться только за визжащими чумазыми поселянками, а крестьяне обязаны мстительно бросаться на семьи бесчестных аристократов. Ну и, само собой, поселянкам дозволено перверсивно тыкать в рыцарей вилами. В «Последней реликвии», напротив, налицо чуждая классово ориентированному интеллекту идея неудержимой половой агрессии абсолютно всех мужчин против абсолютно всех женщин. Эта идея дана в чистом, безыскусном виде без оглядки на классовую принадлежность, нормы приличий и желание персонажей впоследствии остепениться. Чем, имхо, принижены и образы крестьян как активистов правозащитного движения, и образы солдат удачи как стражей на рубежах цивилизации римского типа. Словом, почти что настоящий сексплотейшен. А ведь нельзя так просто бросаться словами и обзывать сексплотейшеном каждый фильм, где группа неумытых деятелей в едином порыве рвёт блузку с интеллигентной барышни тонкого воспитания. Даже если они упражняются в этом виде спорта на не самом общем плане, отчего содержимое блузки вдохновляет зрителя немедленно преисполниться сочувствием к героине, принуждаемой метать такой роскошный бисер перед такими богопротивными свиньями. Снимать сексплотейшен, разумеется, никто всерьёз и не пытался, в ответственный момент кинокамера спасается бегством. С героиней, меж тем, случиться могло всё что угодно. Эстонцы в этом вопросе при всём желании не стали бы первопроходцами по нашу сторону железного занавеса. По экранам СССР в 1962г. прошла премьера польских «Крестоносцев» (1960, реж. Александр Форд), где юный ангел красоты и невинности Дануся против всяких правил сюжетостроения оказалась жестоко и конкретно поругана мужчиной пожилого возраста и сомнительных внешних достоинств. Хотя почти весь сюжет состоит в метаниях героев ради спасения Дануси из плена. ...Но «Последняя реликвия» бодро катит по проложенным рельсам, и мои брови снова отправляются в путешествие на север, к пробору. Вырвав девушку из-под клубка тел своих подчинённых, злой-нехороший военачальник изымает её в свой шатёр и... вот не поверите!.. планирует таинство венчания. Ого, думаю. На героине жениться мечтают уже три равно пылких претендента: во-первых, сделавший карьеру солдат удачи, во-вторых, авантажный носитель голубой крови и, в-третьих, собственно главный герой, деятель местного национально-освободительного движения. Ну не могут же они все трое настаивать на браке с девушкой, чья репутация в хлам! ...и которая, если уж на то пошло, очень даже может быть, уже беременна. И обязана заметить отдельно, тот жених героини, который голубой крови, - он в очень неплохой форме. Ладно, с горячими эстонскими парнями всё понятно. Но ресурсы эротической завлекательности ещё далеко не исчерпаны. Шатёр злого-нехорошего военачальника! Тесное замкнутое пространство, кругом драпировки, будуарная обстановка, приглушённое освещение... Это же не только экстаз для художника-оформителя, согласитесь. Тут совершенно конкретное функциональное предназначение с точки зрения драматургии. Вы думаете, последовала волнительная сцена попытки обольщения жертвы собственным насильником? Типа знаменитого “Отдайся мне, Ребекка!”, да? Фигушки. Злой-нехороший военачальник сразу к пожилой опекунше пошёл о свадьбе договариваться. А что там между злодеем и дамой его сердца в шатре творилось догадайся, мол, сама, adzhaya. В меру испорченности. Ох, я такая испорченная, наверное... Но хотелось бы оценивать меру своей и вашей испорченности в картинках, а не в догадках. В конце концов, почему в «Айвенго» злому-нехорошему и чертовски обаятельному рыцарю Бриану де Буагильберу было позволено приударять за пленной девой в интимном пространстве застенков? Потому, что пылинки кружатся в крохотном снопике солнечных лучей, грудь стеснило от запаха сырого камня, и огромный пылающий самец каждый день предлагает себя на расстоянии протянутой руки... Ах, какой мужчина! Какая сцена! Заметьте, Вальтер Скотт ни на шаг не преступил границ целомудренной деликатности. Платье рыцарь с девчонки не рвал, лапы не распускал, только буравил тяжёлым взглядом и бурчал своё “отдайся”. Романтика, однако. Экзотическая, как воздух необходимая всякой женщине, - при этом чисто умозрительная, - альтернатива донельзя банальному, скучному, молеобразному и не велеречивому блондину Айвенго, который к тому же полкнижки провалялся в отключке, как алкаш какой-нибудь, в то время как знойный Буагильбер ни на секунду не дал своей еврейке забыть, что она для него самая желанная на этой неделе. Это я к тому, что типовая сцена в шатре между героиней и злодеем вовсе не обязательно должна содержать элементы разнузданного насилия. Требовался всего лишь небольшой непринуждённый диалог. - Ты будешь моей, - да пошёл ты, - вы женщины так капризны, - да пошёл ты, - но на этом ложе любви, - да пошёл ты, - в день нашей свадьбы, - да пошёл ты, - да пошёл я о свадьбе договариваться. И всё! Щёки зрительниц пылали бы ярче киргизских маков, и глаза сверкали бы мечтами о шатрах с драпировками. Простых советских зрительниц, которым жизнь предлагала шатры в виде брезентовых палаток, пахнущих дохлой рыбой, а драпировки - в виде покрывал на скрипучих диванах, обкаканных поколениями котят и младенцев, - ой дурак пусти ну увидят, - да пошла ты... Нам, бедным скромным советским зрительницам, тяжёлая секс-артиллерия и в мечтах не снилась. Вот почему "Последняя реликвия" при всей безыскусности снискала свои пять минут славы. Логически развитые, все мельчайшие колебания сюжетной линии этого фильма ведут в запределье неприличнейших фантазий. Кстати, там есть очевидное сходство с мотивами мрачного шедевра Пауля Верхувена "Плоть и кровь" (1985), где невесту героя сексуально эксплуатирует идейный противник, внешне опасно привлекательный для неустойчивой женской психики. Однако благородный герой впоследствии ни единым словом не позволит девушке усомниться ни в крепости своих чувств, ни в искренности намерений. Однако если глядеть из конца 1960-х, до "Плоти и крови" мировому кинематографу ещё было жить да поживать, а замалчивание интимных коллизий "Чёрной стрелы" Стивенсона уже взбудоражило воображение творческой интеллигенции настолько, чтобы появилась поросль специфических ремейков сюжета о лесном путешествии переодетой в юношу девы. Комната одна. Кровать одна. И что вы будете делать, сэр рыцарь, путешествующий со мною, замаскированной под мальчика? Впрочем, сам авторский сюжет Стивенсона не слишком вдохновлял кинематографистов и экранизаций "Черной стрелы" появилось на удивление мало. Тему пугающего влечения к хорошенькому трансвеститу и в СССР, и во всём прочем мире развивали бодрые комедии наподобие «Гусарской баллады», без мрачной стивенсоновщинки. Почему? Очевидно потому, что у Стивенсона леди Джоанна миниатюрная, тощенькая и влечёт опекуна не размером бюста, а только размером приданого. Эстонские авторы поставили вопрос бедром ребром: тело есть тело, и на рынке невест качество товара обязано цениться само по себе, безо всяких ларцов с брульянтами. Главное, чтобы и герой, и злодеи заранее знали, что в штанах в обтяжку перед ними щеголяет никакой не парень, а девица в самом соку. К слову сказать, в СССР "Черная стрела" была экранизирована Сергеем Тарасовым как раз в 1985г., в год появления "Плоти и крови" Верхувена. В главной женской роли снялась эльфообразная красавица Галина Беляева. Фильм сама невинность. И вообще, режиссёр Сергей Тарасов - это тот же режиссёр, который в 1982г. снял маловыразительную "Балладу о доблестном рыцаре Айвенго", где не дал Буагильберу как следует подышать пылинками в снопике света. "Последняя реликвия" - фильм по мотивам романа 1893г. эстонского прозаика Эдуарда Борнхёэ (1862-1923) «Князь Габриэль, или Последние дни монастыря святой Бригитты». Осмелюсь предположить, за пределами Эстонии о романисте Борнхёэ и его книгах мало кто слышал, мягко говоря. Между тем, события романа о князе Габриэле происходят во второй половине XVI века, во времена Ливонской войны. Стало быть, во времена войны с Россией. И это уже настоящая порнография - во времена войны с Россией ни разу даже не упомянуть окаянную Московию! Первый кадр фильма. Кто бы мог подумать, что дальше будет робингудовское кино с уклоном в сексплотейшен. Если мужчина протянул достойной даме кусок мяса на косточке, а дама безо всякого чванства откусила с вот таким азартным выражением на лице, то наверняка имелось в виду, радость дамы связана с тем, что ей за этот ужин платить не придётся. Или имелось в виду что-то другое? Легко догадаться, каким польским фильмом вдохновился режиссёр в данном случае. В жанровом кино монастырские порки самые одухотворяющие. Порки в женских тюрьмах совсем не то в смысле духовности. Воссоединение любящих сердец. В глубине кадра восторженные свидетели. А вот таким уединённым видится этот поцелуй со стороны восторженных свидетелей. Правда, меня несколько смутил топор в руке героя - почему он упаднически опущен вниз? Но тут я разглядела напольный подсвечник. Ага, ясно, с символикой в кадре всё в порядке. Второплановые герои тоже нашли своё выстраданное счастье.