Шесть лет спустя освободившийся любовничек пытается уговорить замужнюю девку на одну-единственную, но незабываемую, страстную ночь... Инвалид в бешенстве. Девка в задумчивости. Любовничек в нетерпении.
Но полицейских в день злополучного выстрела было двое, вы не забыли? И у одного из них была гулящая жена, а он шибко огорчался? То-то и оно...
Альмодовар есть Альмодовар. Ему не уняться. У него мужчины виноваты в том, что любят женщин слишком сильно, до неистовства. А женщины виноваты в том, что позволяют себя неистово любить, а сами взамен нихт и зеро. Поэтому женская супружеская измена на измене сидит и изменой погоняет. Впрочем, мужские загулы налево Альмодовар тоже вниманием не обделил, но это в других фильмах.
В "Живой плоти" на трёх мужчин две общие женщины, на трёх исступлённых безумцев две парки с нитями судьбы. Любовный пятиугольник сотрясся дважды: всякий раз, когда одна из нитей выскальзывала и отправлялась в свободный полёт, её владелец судорожно хватался за две другие нити, рискуя порвать одну или обе сразу... Страсти оперные, как-будто Альмодовар захотел вернуться к истерическим коллизиям своего "Матадора" (1986г.).
Если бы только я могла поверить в искренность превращения гулящей наркоманки в женщину чьей-то мечты!.. То есть, вообще в принципе могу поверить - в "Свяжи меня!" (1989г.) Альмодовар предъявил точно такую же героиню, наркоманку и шлюху. Божественная Виктория Абриль сыграла так, что невозможно отрицать ни пороки её героини, ни бездну обаяния. Причём "до" и "после" её Марина выглядит и двигается одинаково. Просто "до" встречи с Рики (Антонио Бандерас) она не влюблена, а "после" - влюблена. Никаких внутренних ломок, только расцвет той изначально существовавшей внутренней красоты, которую один Рики и увидел.
В "Живой плоти" актриса играет "порядочность", "одомашненность" нравственно преображённой Елены за счёт приглаженных волос и отсутствия косметики на лице. Да уж, слишком многие творцы в последние примерно 20-30 лет делают порядочность синонимом скучности, и Альмодовар не избежал участия в укреплении этого стереотипа. А жаль. Елену можно было сделать и поярче, поинтересней. Посвободней.
Но тогда на первый план вылезло бы прошлое гулящей девки, не так ли? Ведь если в "Свяжи меня" героиня дошла до крайней степени запустения на личном фронте (её домогался уже только старичок-инвалид), и противостоять любовным атакам молодого шизофреника было вполне допустимо в образе раскованной красотки с всклокоченными волосами, то в "Живой плоти" героиня предстаёт благополучной сытой буржуазкой, по собственной воле остановившейся на варианте с инвалидом и теперь ищущей добра от добра. Так что офисный стиль вполне логичен для внешней жизни Елены.
Ничего не знаю о практиках борцов за женское сексуальное раскрепощение, но в контексте конкретно взятой семьи инвалида и женщины, приучившей его к своему постоянному присутствию, "я вольна распоряжаться своим телом" (нет, она этого не говорила, - она это сделала и поставила мужа перед фактом) для меня звучит как "я вольна нанести тебе психологическую травму". А можно пощёчину дать. Или ногой пнуть. Или бензином облить и поджечь. Как узнать, что из этого будет ему больнее? И зачем это узнавать, если не собираешься с ним расставаться?
Так что за несчастную Марину я горячо переживала, а прекрасной Елене желала ногу сломать и шею свернуть.
