Плод их совместных усилий - эпическая фреска пустоты и ненужности.
Группа мальчишек не пойми зачем притащилась в Европу воевать. Да им, сущим малышам, и дома то делать было нечего. Они смотрелись бы куда лучше рядом с игрушечными машинками и пулемётиками, чем с настоящими. Осталось только хорохориться и корчить из себя крутых коммандос.
Хорохорься, не хорохорься, а здешние игрушки оказались круче домашних. Пожалуй, даже слишком.
Юные американцы до того чужие на этой войне, что даже военная удача не про них. Противник сам к ним подходит познакомиться и недоволен непрезентабельным видом, либо величественно громыхает гусеницами где-то над головами у пацанят.
Европа смотрит на пришельцев с некоторым недоумением, как на насекомых, выползших из бабушкиного матраса, на который так рассчитывала младшая золовка. Ребята, вы здесь лишние, вы здесь сильно неуместны, - как бы говорят эти глаза.
Ребятам обидно, они пытаются выглядеть интеллектуально. Им так велели, у них якобы АйКью по 150.
Сами видите, ничего не получается, и в аккуратно обжитые и размеченные просторы старушки-Европы
...вглядываются уже подлинные лица заокеанских пришельцев. Они не вполне чужие лица, наоборот, тутошние они в исходной матрице.
Но Европе трудно признать их за своих. Ибо зелен виноград, а Европа стара и по-стариковски недоверчива.
И всё-таки Европе пришлось иметь дело с тем, что есть ...но получилось неловко.
Оскорблённая в лучших чувствах Европа требует принести ей клятву верности жертвоприношением мёртвого тела.
Пришельцы тоскуют. Они догадались, что однажды их сравнят с насекомыми из матраса, а факты таковы, что в итоге возразить нечего. Счёт предъявлен, долг признан.
Авраам принёс в жертву верности сына. Американские пришельцы обречены принести в искупительную жертву Отца.
Но вдруг отвергнутые пришельцы обряжаются в ритуальные костюмы "чужаков" и ни за что не соглашаются принять жестокие правила Европы, унося мёртвого Отца на понурых плечах. Наш Отец умер для нас, а не для тебя, - отвечают они Европе и рвут долговые расписки.
Они объявляют войну не-войной. Их поход от начальных к финальным титрам - шествие не вояк, а игроков в игру-ничто. Иногда это покер-ничто (без карт), иногда шахматы-ничто (без второго игрока).
У Европы нет сил остановить это дикое шествие. Нет сил обличить дикость и назвать дикарей дикарями. Европа-война подыхает без искупительной жертвы.
Дети, убившие Европу, вернутся домой и никогда больше не будут счастливы. Им и в голову не пришло, что Европа умирала так часто и много, что ещё одну смерть никто не заметил.
