Дидактика уж больно нарочитая, режет слух.
Доходило до странностей:
- Что скажете, товарищ Мирзоян?
- От имени коммунистов, защищающих костёл...
Мда. Ну мог же сценарист это как-то по другому сформулировать? Коммунист защищает костёл.
Если абсурд иных реплик ещё можно списать на специфическую искренность эпохи или мою личную придирчивость, то - увы! - музыкальное оформление вызвало полнейшее отторжение. Всё хорошее, что есть в фильме, прямо таки испорчено музыкой. Это при том, что композитор старался быть оригинальным и музыкально выделял фашистов игривыми мотивчиками.
Визуально всё впечатляет, хотя кадру заметно не хватает ширины, а панораме рукопашных масштабности. Режиссёры предпочитали классицистски выстраивать кадр по диагонали вместо резвого панорамирования. Пролёты камеры среди дерущихся на удивление редки. Я бы сказала, в кадре мало драматургически значимого движения и хаоса. Зритель не видит, где сейчас бойцы и в какую точку им нужно добежать под обстрелом.
Использовались мотивы и композиции плакатной графики. К иным кадрам только подписи не хватает.
Аллюзии на иконопись или на живопись тематики Страшного суда, если и есть, то остались мне не заметны.
Образ врага плакатно прямолинеен. Волосатые руки с засученными рукавами обязательны.
Бережно выстроенная портретная галерея - одно из главных достоинств фильма. Но всё возможное богатство ракурсов оператор Эдуард Тиссэ свёл ко взгляду снизу вверх, преимущественно анфас. Вне зависимости от роста и положения в пространстве персонажей. Например, на втором и третьем скриншотах женщина сидит на табурете, мужчины в полуприседе при обстреле. И всё равно я как созерцатель получаюсь с ними одного роста. По-моему, это дискомфортно для восприятия, ощущаешь себя неуклюжим карликом.
Вообще, на мой взгляд, фильм статичен, излишне сосредоточен на портретировании. Своего рода тающий коллективный портрет живых. Вот их две сотни. Полторы сотни. Одна сотня. Сорок. Трое. Двое. Один. Убыль личного состава фиксируется словесно, периодическими докладами, а не через действие. Зрителю мало дают видеть своими глазами смерть, моменты ранений. Не знаю, сделано ли это нарочно, чтоб поддержать название "Бессмертный гарнизон", но по-настоящему умирать в кадре позволили, в основном, женщинам.
Подивилась, как дистанция времени меняет восприятие художественного произведения. В 1980-х мне бы в голову не пришло заострять вопрос, но сейчас 2010-е и страшит мысль, как этот фильм воспринимают иностранцы.
Среди советских офицеров нормой жизни являлись поцелуи взасос.
Советских героев регулярно убивало пулями и осколками без внешних повреждений.
