Вот, для примера, возьмём "Три жизни Томазины", поставленные по книге рейтингового американского морализатора Пола Гэллико (1897-1976). Может показаться, что это типовая битва за скрепы, - условно-баптистский назидательный фильм о том, как уговорить атеиста прибегнуть к силе молитвы благодатной, - в обёртке детского кино про дружбу ребёнка с кошкой. Но не всё так просто.
1912 год, Шотландия. Вдовый ветеринар из строго научных соображений пренебрёг тяжело больной дочкиной кошкой, мол, усыпить и баста. Дочь даром что шмакодявка лет семи-восьми, а выдала папаше страшную мстю по полной программе - отказалась общаться и выразила намерение помереть во цвете лет. Добросердечные окрестные сельчане использовали случай с кошкой, чтоб объявить заносчивому ветеринару бойкот. Они могли себе такое позволить, потому что и без ветеринара неплохо обходились услугами местной чудаковатой "ведьмы" Лори, которая подбирала и лечила - бесплатно! - любое хворое существо крупнее горошины, уж тем более корову или овцу. И вот сельчане доблестно выражают свой гражданский протест, а жертвой разъярённого ветеринара вот-вот станет Лори, которая о бойкоте ни сном, ни духом, и вообще всецело за научные методы ветеринарии. Словом, кошка Томазина оказалась только поводом для копания сценариста в тайных пружинах конфликта психологически травмированного агностика с самовлюблёнными прихожанами.
Но и ритуальные пляски прихожан вокруг заблудшего агностика тоже только повод для ритуальных плясок совсем иного рода. Мне не известна конкретная англо-американская культурная матрица для незамужних молодых "ведьм", которые живут поодаль уединённо, но в зоне свободного доступа для жителей ближайшего населённого пункта. Да и важно ли знать источник невольного цитирования? Такая матрица существует непременно во всякой культуре и не имеет отношения к светлому миру детства. Например, для нас, русскоязычных, это "Олеся" Куприна, которая, как мы все помним, отнюдь не сиропная детская сказочка про добрую лесную принцессу. Одинокая девушка в лесу - это всегда добыча для наглого, а не конкурсный приз для достойного.
Студия Диснея при экранизации "Трёх жизней Томазины", по-видимому, давила на все странички романа Пола Гэллико, откуда можно было выжать сироп, но матрица своё дело знает. Наблюдать, как одутловатый тинейджер, приближающийся к поре своего секс-дебюта, ищет поводы повертеться под окнами беззащитной блондиночки, которую мудрые сельчане пенсионных возрастов табуируют всеми способами, лишь бы оградить от тинейджерского любопытства... О да. Угадайте, кого в этом фильме станут сладострастно хлестать кнутом. И ведь это ещё за три года до "Чумы зомби" Джона Гиллинга!
Любопытно, что на роль девочки, вокруг которой вертится конфликт, но не интрига фильма, взят некрасивый ребёнок с бесцветными ресницами и узкими губами. Тем самым, любые мальчиковые томления тинейджеров автоматически переадресовываются взрослой актрисе с пикантным носиком.
Так что кошка Томазина в этом фильме даже не на вторых, а на третьих ролях. Впрочем, и у неё есть своя минута славы. В фильме, где персонажи, в духе уолтдиснеевских понятий о воспитании нравственности в малолетках, всерьёз обсуждают, стыдно ли дипломированному специалисту не верить в создателя всего сущего, есть немалый эпизод "кошка Томазина в загробном мире". Агонизирующей кошке снится, что она шествует в специальный кошачий рай, где властвует златоглазая богиня Бакст. Воистину, неисповедимы пути американской религиозной пропаганды через древнеегипетское язычество.
Что ж, у меня докачалась другая экранизация той же книги про Томазину ("Безумная Лори", 1991, реж. Леонид Нечаев). Посмотрим, как там насчёт темы Олеси. Год съёмок уж очень располагающий к перверсиям.
